Справка «Новой»

Долгов Антон Юрьевич родился 25 июля 1971 г. в Екатеринбурге.

В 1995 г. окончил Уральскую государственную юридическую академию по специальности юриспруденция.

В 1993‒2003 гг. работал старшим следователем, следователем по особо важным делам, заместителем районного прокурора в органах прокуратуры Свердловской области.

2003‒2006 гг. — судья Ленинского районного суда Екатеринбурга.

2007‒2009 гг. — юрисконсульт в коммерческих организациях.

2009‒2014 гг. — помощник начальника межрегионального Управления федеральной службы по оборонному заказу по УрФО.

2014‒2016 гг. — помощник председателя Челябинского областного суда.

С 2016 г. по н.в. — судья Тракторозаводского районного суда Челябинска.

— В 2018 году мне в производство поступило дело по обвинению 70-летнего Г. Обвинялся он в совершении тяжкого и особо тяжкого преступлений. Тяжкое преступление — это истязание несовершеннолетних девочек, сестер семи и восьми лет, а особо тяжкое — совершение насильственных действий сексуального характера в отношении этих же девочек.

Судебное следствие длилось более года. Допрашивали всех свидетелей, указанных в списке обвинения, назначали экспертизы. По окончании исследования всех представленных сторонами доказательств я пригласил к себе прокурора, участвовавшего в деле. Поинтересовался, как она видит эту ситуацию, что думает по данному делу? Прокурор мне ответила, что обвинение в истязаниях — это полная чушь. Истязания не было и нет, и она удивлена, каким образом Следственный комитет умудрился возбудить это дело, а прокурор — утвердить обвинительное заключение. Ну а по насильственным действиям сексуального характера обвинение ничем не подтверждается, каких-либо прямых доказательств нет, противоречие на противоречии, и эти противоречия, как она сказала, ничем устранить невозможно.

Я спросил, что же она будет делать в ситуации, когда по одному эпизоду, как она сама сказала, состава нет, а по второму — нет доказательств? Прокурор сказала, что будет поддерживать обвинение по обоим эпизодам в полном объеме и требовать назначения наказания, связанного с реальным лишением свободы на длительный срок — а это минимум 15 лет, — а я уже могу решать сам, что мне делать.

Я прокурору говорю: «Погодите, вы сейчас сказали, что будете требовать наказания на длительный срок для человека по одному эпизоду, где нет состава, и по другому — где нет доказательств?» Прокурор удивилась, мол, а что же мне делать? Я напомнил, что  «у нас есть 246-я статья (участие обвинителя) Уголовно-процессуального кодекса (УПК), которая возлагает на обвинителя обязанность в таких случаях отказаться от обвинения. Прокурор ответила: «Ну вы же понимаете, что это невозможно».

Получается, прокурору выполнять безусловное требование закона и отказаться от обвинения, когда есть для этого основания, невозможно. Зато требовать направления невиновного человека в колонию — вполне возможно.

— Эта ситуация меня возмутила. Я решил, что если вы такие дела отправляете в суд, требуете наказания для человека без каких-либо доказательств его вины, значит, вы еще в чем-то облажались — не бывает иначе. Я уселся за тома дела и стал исследовать каждую подпись, каждую запятую. Искать долго не пришлось — в первом же томе при чтении постановления о соединении уголовных дел, которое у нас в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством выносится начальником органа расследования, я увидел, что подпись начальника районного подразделения Следственного комитета имеет признаки подделки.

Как бывший следователь по особо важным делам прокуратуры Екатеринбурга я специализировался на должностных экономических и политических делах, в том числе, расследование дел было связано с предварительным исследованием документов, а также подписей, которые содержались в этих документах. За время своей работы я изучил тысячи подписей, поэтому сразу обратил внимание на линии подписи начальника районного СК: они были неровными, дрожащими, как будто их пытались аккуратно выводить, конец росчерка не был заостренным. Я удивился, какой смысл подделывать подпись? Во-первых, по закону копия этого документа направляется к прокурору, в ней должна быть подпись должностного лица. Во-вторых, Следственный комитет сам формирует наблюдательные производства по каждому делу, где также должна содержаться копия этого документа с подписью должностного лица. Я подумал, зачем? Неужели вы не могли взять из прокурорского надзорного производства или из своего наблюдательного производства этот документ и вставить в дело? Потом понял: неоткуда было брать. Начальника, что ли, не было на месте? Обратился к обвинительному заключению, которое смотрел и исследовал при поступлении дела ко мне, и увидел, что оно было согласовано врио начальника, то есть не самим начальником, а его заместителем в статусе временно исполняющего обязанности.

— Он может в том случае, если назначен приказом врио руководителя на момент подписания. Именно так было подписано обвинительное заключение. Но на момент вынесения постановления о соединении двух дел в одно начальник был на месте, только он мог подписать данный документ, но почему-то не подписал. А когда эта оплошность была обнаружена, начальника не было на месте.

— Конечно.

Потом я подумал, погодите, вот этот документ вы должны были представлять в суд с материалами на арест один раз и трижды при продлении срока содержания под стражей. Поднял эти материалы, посмотрел. Там документ этот был, текст тот же, но сами документы, которые были в этих четырех материалах, не являлись копией того документа, который находился у меня в деле. Это полбеды. Беда в том, что они не являлись копиями и друг друга. Они были сделаны либо с разных документов, либо разным способом, потому что подписи отличались по манере исполнения. И эти подписи располагались в разных местах относительно должности и фамилии начальника. Как я понял, бралась подпись откуда-то с ненужного документа, подкладывалась под текст и копировалась. Тут уже у меня пазл сложился, стало ясно, что постановление о соединении дел не выносилось, а обнаружили это перед направлением дела в суд. Когда заметили, начальника на месте не было, а врио задним числом подписать не мог — пришлось подпись подделывать.

Пригласил я к себе прокурора, который утвердил обвинительное заключение, и начальника следствия. Показываю сомнительный документ и спрашиваю начальника следствия: «Ваша подпись?» Он заволновался, повысил голос, мол, в чем я его обвиняю? Успокоил, в чем я могу обвинять? Я лишь пытаюсь выяснить, вы ли поставили подпись? Отвечает: да, я поставил. Показываю другие документы, где его подпись стоит, сравниваю с этой. Еще раз спрашиваю: ваша подпись? В ответ — моя. После чего я выяснил, в курсе ли они ситуации по делу (отсутствие состава и отсутствие доказательств)? Ответили, что они знают о ней от прокурора, участвующего в процессе. Я предложил не поднимать вопрос о поддельных подписях при условии, что они по-тихому забирают дело из суда, «хоронят» его, а человека отпускают. Иначе я буду вынужден эту ситуацию ставить на обсуждение в судебном заседании в присутствии адвоката, подсудимого, конвоя — то есть она выйдет за пределы этой комнаты. Кроме того, я назначу экспертизу подписи. Они попросили время подумать.

Через какое-то время сообщили, что дело забрать не могут. В судебном заседании я объявил, что подпись в постановлении о соединении дел вызывает сомнения. Поставил на обсуждение вопрос о назначении экспертизы по принадлежности подписи. А перед этим вызвал в заседание начальника следствия и следователя, который вел дело перед направлением в суд. Начальник районного СК снова сказал, что подпись его, а следователь свидетельствовал, что руководитель подписывал документы при нем.

Экспертизу я назначил в ФБУ «Уральский региональный центр судебной экспертизы Министерства юстиции Российской Федерации» в Екатеринбурге, которое является вышестоящим экспертным учреждением Министерства юстиции и независимо от МВД, СК и прокуратуры.

После назначения экспертизы на рабочей оперативке председатель суда Юрий Александрович Сыров (сегодня — судья в отставке) уточнил, какую я экспертизу назначил по делу Г.? Я объяснил. Он сразу спросил, что буду делать, если экспертиза даст заключение о том, что подпись не принадлежит начальнику СК? Ответил, что поступлю по закону: верну дело прокурору, а меру пресечения подсудимому отменю. На что начальник мне сказал, что «в облсуде и сам Малашковец (на тот момент — и.о. председателя, сегодня — председатель областного суда Челябинской области) тебя не поймут. Независимо от результатов экспертизы ты должен вынести по делу приговор». То есть я должен совершить преступление, предусмотренное ст. 305 УК РФ (вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта).

— Заключение эксперта было следующее: подпись в документе выполнена не самим начальником, а иным лицом с подражанием подлинной, не установлено ни одного элемента совпадения. Заключение было представлено сторонам для ознакомления, после чего мне позвонил начальник следствия и спросил, есть ли возможность вернуться к варианту «по-тихому», чтобы не возвращать дело по такому основанию.

Я ответил: извините, предложение уже не действует — джинн из бутылки выпущен.

Даже в судейском чате меня стали принуждать к вынесению приговора, лишь бы я скрыл выявленные мной преступления, а именно подделку подписи, передачу в суд несуществующего дела и незаконное содержание под стражей подсудимого. Начальник следствия не соединил дела, дал согласие следователю на возбуждение перед судом ходатайства на арест и трижды на продление по несуществующему делу. Итого пять эпизодов халатности — это преступление средней тяжести. Следователи же представляли в суд копию несуществующего документа (четыре эпизода), что является фальсификацией доказательств по уголовному делу по обвинению лица в тяжком или особо тяжком преступлении — это тяжкое преступление. Если даже следователь расписывался не сам, а попросил кого-то, непосредственным исполнителем этого преступления все равно является он. Это должностной подлог — преступление средней тяжести. Таким образом я выявил 10 преступлений.

В день судебного заседания мне позвонил Сергей Дмитриевич Минин, председатель Седьмого кассационного суда общей юрисдикции (до назначения судьей я работал его помощником в областном суде Челябинской области). Он говорит: «Антон, тут Чернятьев (на тот момент — начальник следствия в Челябинской области) и Малашковец говорят, ты собрался педофила оправдывать». Я никому не говорил о том, какое решение планирую принимать, так как судья не вправе высказывать какие-либо суждения по делу, кроме как в приговоре. Сергею Дмитриевичу я объяснил, что действительно был склонен к вынесению оправдательного приговора и вкратце объяснил, почему. Но теперь я не могу вынести какой-либо приговор, так как у меня в производстве находится несуществующее дело, поэтому я обязан вернуть его прокурору.

Через 15 минут мне позвонил Вячеслав Владимирович Малашковец, который сказал, что звонит по делу Г. и «давайте вы не будете возвращать дело прокурору, а вынесете оправдательный приговор, как ранее и планировали». Повторюсь, свою позицию я озвучил один раз: в разговоре с Мининым. Я ответил, что верну дело прокурору. Не думаю, что Малашковец на тот момент понимал, что речь идет о десяти преступлениях, совершенных должностными лицами Следственного комитета.

— Да. Фактически Малашковец, как я считаю, потребовал скрыть выявленные мною преступления, чтобы я как лицо, занимающее государственную должность Российской Федерации, совершил несколько преступлений: злоупотребление должностными полномочиями (тяжкое преступление) и вынесение заведомо неправосудного приговора (преступление средней тяжести). Сам же Малашковец, на мой взгляд, совершил действие, за которое установлена ответственность статьей 294 части 3 УК РФ (воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования).

В тот же день я вернул дело прокурору, но перед этим заключение экспертизы было исследовано с участием гособвинителя, адвоката и подсудимого. Экспертизу никто не опорочил, ходатайств не заявил.

— Статья 10 Закона о статусе судей возлагает на судью обязанность сообщить сторонам по делу о внепроцессуальном контакте и внепроцессуальном вмешательстве. Также эта информация подлежит размещению на официальном сайте суда в сети Интернет. Я обязан был «сдать» Сырова и Малашковца. Последний на тот момент был и.о. председателя областного суда и кандидатом на эту должность. Если бы я эту обязанность выполнил, само собой, это вызвало бы скандал, и вряд ли бы он занял свою сегодняшнюю должность. Но я — человек и мужчина, прежде всего. Я не умею стучать. Да, я нарушил закон, полагая, что люди добросовестно заблуждаются.

После окончания процесса в период отпуска я перенес сложную операцию, но больничный оформлять не стал. По возвращении попросил Сырова и Боброва (Леонид Васильевич Бобров — зампредседателя Тракторозаводского суда, сегодня — врио председателя этого же суда) не ставить мне дежурства на новогодние праздники, чтобы я мог получить восстановительное лечение после операции, но мне отказали. Сыров показал частное постановление в мой адрес, которое было вынесено судьей Челябинского областного суда Росляковым. Он отменил мое постановление о возврате дела, указав, что я допустил кучу нарушений УПК, но при этом не назвав ни одной статьи, которую я якобы нарушил. Росляков также установил, что я нарушил права сторон на доступ к правосудию в разумные сроки. Хотя у нас этот факт устанавливается не в рамках УПК, а в рамках Кодекса административного судопроизводства в порядке искового производства. В этом случае должно быть решение суда, а не апелляционное постановление.

— Дело передали другому судье, который приговорил  Г. к 15 годам заключения.

Важно понимать, что в ходе судебного следствия мы установили, что мама девочек была в конфликте с Г., несмотря на то, что жила у него в квартире со своей подругой и дочерями. Конфликт возник из-за того, что женщины злоупотребляли алкоголем, за девочками не смотрели, превратили чужую квартиру в «свинарник», а также продали часть имущества хозяина, чтобы потратить на свои нужды. Когда Г. вскипел и сказал, уходя на работу (он работал ночным сторожем), чтобы утром никого из них здесь не было, и появилось заявление об истязаниях и сексуальном насилии.

В судебном заседании, что интересно, начальник следствия, чья подпись была подделана, пояснил, что во время первого допроса девочек в Следственном комитете, который велся, естественно, в присутствии законного представителя, мама была так пьяна, что заснула, упала со стула и обмочилась. Зато через несколько часов, утром, она дала уже складные показания грамотным юридическим языком. В суде мама девочек призналась, что этих показаний не давала, что следователь просто попросил поставить подпись, а под чем — она не читала.

Девочки же рассказывали, что дед их насиловал, но как именно, не могли пояснить. Говорили, что вводил во влагалище половой член, но экспертиза показала, что ничего подобного с ними не происходило. Тем не менее Г. сейчас в колонии.

— Ознакомив меня с постановлением, Сыров в присутствии Боброва сказал, что судьи областного суда и Малашковец меня ненавидят и «крыши у тебя в областном суде теперь нет». В этот период Минин как раз ушел с должности председателя областного суда, а его место занял Малашковец.

— Статья 228 УПК РФ (вопросы, подлежащие выяснению по поступившему в суд уголовному делу) возлагает на судью обязанность по каждому поступившему делу проверить наличие оснований для возврата дела прокурору. То есть это не право, это обязанность судьи. Я это делал и по делам, по которым подсудимые заявляли ходатайство о применении особого порядка (вынесение приговора без исследования доказательств). Очень много таких дел я вернул прокурору.

У нас люди, к сожалению, не имеют достаточного уровня юридической грамотности, да и адвокаты тоже не особо разбираются. Я вижу, что состава преступления нет, а человек: все признаю, судите меня скорее, только отстаньте…

Например, была история. Девушка — банковский служащий, оформляла кредитные карты. У нее как у сотрудницы финансовой организации было ограничение на сумму личного кредита. И вот приходит некто, оформляет кредитную карту, ему одобряют, а сотрудница звонит и говорит, что пришел отказ. Карту выпускают, но банковский клерк оставляет ее себе. Деньгами пользуется, вовремя внося все платежи. Это не уголовное преступление, а дисциплинарное нарушение. Банк финансовых потерь не понес. Схема вскрылась, когда одной из «заемщиц» позвонили накануне платежа с напоминанием.

Девушке предъявили обвинение в хищении и направили в суд. С подсудимой в судебном заседании у нас был следующий диалог:

При этом девушка просит особый порядок. На адвоката смотрю: это вообще как? Ты хоть и по назначению, почему не объяснил клиенту, что состава преступления нет? Адвокат молчит.

— Отказал в применении особого порядка и начал судебное следствие. Прокуратура забрала дело.

— Да. Видят, что обвинение не устоит, и забирают.

— Позже ко мне пришли из прокуратуры с претензией: «Почему вы столько дел нам возвращаете? Почему всем судьям достаточно, а вам — нет?» Пришлось объяснить, что я за свою трудовую деятельность изучил большое количество материалов и уголовных дел, чтобы недостатки видеть сразу.

На тот момент предметом разбирательства в совете судей была как раз ситуация с председателем Центрального районного суда, которая так же перевела судью с уголовных дел на гражданские, и это ей вменяли как нарушение. Я господину Сырову напомнил об этом. Я с 1993 года работаю по уголовным делам, как меня можно перевести на гражданские? Он что, хочет прийти к кардиологу, а попасть к проктологу? Тем не менее он стоял на своем: мол, я тебя предупредил.

что является преступлением (ст. 305 УК), — а главное, чтобы делал я это на регулярной основе в промышленных масштабах.

— С тех пор начались мелкие пакости. В отношении меня уже возбуждены дисциплинарные производства. По договоренности с Сыровым я по пятницам работал до обеда. Я живу в Екатеринбурге, а работаю в Челябинске. Когда-то мы так определили график работы, чтобы я мог общаться с семьей в неделю на несколько часов больше. После отстранения меня от рассмотрения уголовных дел председатель в одностороннем порядке разорвал наши договоренности.

Кроме того, всю жизнь я работал по уголовным делам, понимаю в них все тонкости. У гражданских дел иная специфика, с наскока не освоить. По факту Сыров обеспечил народ некомпетентным в гражданско-правовых вопросах судьей.

— Уволить очень сложно. Судью можно лишить полномочий за дисциплинарный проступок, который несовместим с высоким званием судьи. Но за принятое решение судья несет ответственность только в том случае, если заведомая преступность решения установлена вступившим в законную силу приговором. Чтобы меня лишили полномочий, я должен совершить дисциплинарный проступок, который умаляет авторитет судебной власти и существенно нарушает права граждан.

— С коллегами у меня хорошие отношения, но на праздники не хожу. Не желаю сидеть за одним столом со своими начальниками.

Обо всех вышеизложенных и иных фактах судья Долгов направил заявление председателю СК РФ.

«Новая газета» направила запрос председателю Челябинского областного суда В.В. Малашковцу о существе произошедших событий, а также попросила передать наши вопросы судье в отставке Ю.А. Сырову. На момент публикации ответы получены не были. 
                                                                                                                                                                 Изольда Дробина, "Новая газета", 16 ноября 2021 г.