Прокуратура является единственными органом, обязанными  от имени государства осуществлять  надзор за     исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации. Это касается и закона об органах принудительного исполнения. Такое название недавно дали   закону о судебных приставах, но мало  что в нем изменили.  Разве что работу назвали службой, а чины специальным званием. Это в свою очередь повлекло отток работавших в этой структуре полицейских-пенсионеров.  

Получив какое-либо заявление или жалобу, в которых указаны обстоятельства нарушения закона, прокурор обязан их проверить и в случае подтверждения внести  представление об их  устранении.    

Но, одно дело быть обязанным, а другое эту обязанность воплощать в жизнь.   Со вторым нередко возникают проблемы: вместо проверки жалобы на нарушение федерального закона  прокурор «скидывает» ее  в орган, работник которого допустил нарушение. И при этом ссылается на норму закона, говорящую  совсем о другом. Если точнее, то эта норма  звучит так: «Письменное обращение, содержащее вопросы, решение которых не входит в компетенцию данного государственного органа, направляется  в соответствующий орган».

А в чью компетенцию, как не прокурора, входит разбирательство по жалобе на нарушение федерального закона? Кроме закона есть еще и приказ Генерального прокурора, регулирующий порядок рассмотрения жалоб и заявлений. А в нем пункт, гласящий «Запрещается направление обращения на рассмотрение в государственный орган или должностному лицу, решение или действие (бездействие) которых обжалуется».

Казалось бы, куда яснее. Но, прокуроры руководствуются какими-то своими мотивом. В одном случае он смахивает на лень, а в другом нежелание признавать нарушение закона чиновником.

 

Поясню это на примере судебных приставов.   Лицам, вынужденным искать справедливость в судах, наверняка запомнилось, как они на виду у других таких же правдоискателей, по требованию приставов выкладывали вещи из карманов, демонстрировали содержание сумок. Одна из женщин рассказывала, как ей было неудобно от  скабрезной  улыбки пристава, увидевшего у нее в сумке   презервативы. На юридическом языке эта процедура выворачивания карманов называется личным досмотром, а демонстрация содержимого сумок досмотром вещей, находящихся при посетителе суда.

Да,    пристав на  входе в суд  вправе провести такой       досмотр. Но только с  соблюдением предусмотренной  законом процедуры: в присутствии понятых  с составлением протокола. И только при наличии оснований полагать, что указанные лица имеют при себе оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, взрывные устройства, наркотические средства или психотропные вещества и иные представляющие угрозу для безопасности окружающих предметы, вещества и средства.  А что мы наблюдаем на практике?

 

Прокурору области Сергею Лежникову поступила жалоба на проведение личного досмотра при входе в суд без оформления протокола и без понятых. О важности соблюдения этих требований  Конституционный Суд России высказался следующим образом «необходимость личного досмотра должна быть подтверждена указанием как на правовые, так и на фактические основания его проведения, а ход и результаты - письменно фиксироваться, с тем чтобы лицу, в отношении которого проводится личный досмотр, была обеспечена возможность судебной проверки законности и обоснованности соответствующих действий».

Лежников, конечно, жалобу не видел. «Не такой уж важный вопрос»,-посчитали его подчиненные. Поэтому письмом начальника одного из отделов прокуратуры В.Горячева жалоба была направлена  прокурору Московского района г.Твери Юрию Орлову. Он в свою очередь переадресовал ее в прокуратуру Центрального района города. Ну, а оттуда и.о. прокурора Байдин, не мудрствуя лукаво, будто запамятовав о своем главном назначении, переадресовал жалобу главе   управления службы судебных приставов области Надежде Семеновой. То есть чиновнице, имеющей прямое отношения к незаконным действиям приставов. Лучше сказать,  единственной виновнице, по указанию которой творится это беззаконие.

Мне доводилось слышать, как приставы свои действия называют осмотром. Вот только в перечне их полномочий не предусмотрено такое право. Оно есть у полиции, но нет  у приставов.  Принуждение посетителя суда выворачивать карманы есть  личный досмотр  в чистом виде.

Почему Байдин нарушил закон и уклонился от проверки столь очевидного нарушения закона? Не потому ли, что потребовав  от Семеновой соблюдения закона, прокуроры сами должны его соблюдать. А это значит, что войдя в здание суда, прокурор должен встать в очередь посетителей и вывернуть карманы, когда зазвенит рамка. А зазвенит она обязательно, потому что в кармане прокурора как минимум имеются телефон, ключи от квартиры, машины, служебного сейфа. Рамка звенит даже на металлическую молнию или тонкую оправу очков. Так она настроена. Единственно ее звон служит приставам основанием для вывода о том, что проносится оружие или  боеприпасы. Наркотические средства или психотропные вещества остаются недоступными вниманию приставов, поскольку они не издают звон.  

Должен ли прокурор вставать в очередь посетителей суда? Да, должен. Потому,  что он в отличие от адвоката, например,  не обладает правом беспрепятственного доступа в суд.  Это следует из закона о прокуратуре. Значит у него при входе не больше прав, чем у пришедших в суд истцов, ответчиков или других участников судебных процессов. И вместе с ними он должен и сидеть в коридоре, ожадая начала процесса.

Но, прокурор как раз в отличие от остальных входит в суды беспрепятственно: игнорируя трезвон рамки, без какой-либо записи в журнале и прочих задержек хоть на секунду.

Вот ради этой самой привилегии он   уклоняется от разбирательства  досмотров незаконными способами. И тем  самым поощряет совершение новых нарушений федерального закона.  

                                                                                                                                                                                                                                                                         Адвокат Абдулла Экаев