Любая деятельность государственных служащих имеет законодательное регламентирование. В зависимости от важности решаемых задач они наделяются определенными полномочиями, в пределах которых и должны действовать.
Задачей упомянутых приставов является обеспечение установленного порядка деятельности судов. В этих целях им предоставлено право, например, осуществлять досмотр вещей, находящих при посетителе суда. Причем, сделать они это могут только в предусмотренном законом порядке и при наличии оснований полагать о его необходимости. Выворачивание карманов и есть досмотр.
Но, кроме досмотра существует и осмотр.Он тоже затрагивает личные права человека. Потому право его проведения также регламентировано федеральным законом. Например, законом о полиции предусмотрено право личного осмотра граждан и находящихся при них вещей при проходе на территорию, где проводятся массовые мероприятия. А при отказе гражданина подвергнуться осмотру полиция вправе просто не допустить его на такие территории и общественные места. Также предусмотрено право полиции осматривать граждан и находящихся при них вещей при прохождении на охраняемые полицией объекты.
Что же касается приставов, то в перечне их полномочий не значится право проведения осмотра. Этого слова нет вообще в законе об исполнительном производстве, в котором перечислены полномочия приставов. Поэтому требование приставов выложить вещи из кармана, несмотря на декларируемые благие намерения, является беззаконием.
Интересная в связи с этим возникает ситуация. Начало поиска справедливости у людей начинается в суде с нарушения их прав. Тем самым еще с порога в сознание людей закладывается недоверие к суду.
Оправдывая действия приставов, суды обычно в решениях пишут, что они выполняют задачи по обеспечению установленного порядка деятельности судов. Для этого, отмечают они, приставы наделены правом досмотра. Верно, такое право у приставов имеется и никем не оспаривается. Но судам-то жалуются на незаконность того, что приставы называют осмотром. Суды не могут назвать это действие законным, поскольку оно не числится в перечне полномочий приставов. Поэтому осмотр называется судом досмотром. Но, если это досмотр, то его нужно проводить так, как этого требует закон: с составлением протокола, указанием в нем всех положенных сведений, вручением копии протокола досмотренному лицу. Но суды этот вопрос обходят молчанием, напирая на одно только право досмотра.
Допускаю, что прочитав эту публикацию, кто-то скажет: «Невелика беда вывернуть карманы». И зря. Дело не в них, а в том, что соблюдение закона должно начинаться с карманов. Иначе тут его немного нарушат, там подправят и получится как в пословице: "Закон что дышло: куда повернешь, туда и вышло".
Конституционный Суд России неоднократно отмечал, что оказание квалифицированной юридической помощи - важная публичная функция, благодаря которой обеспечиваются как защита прав личности, так и решение задач, стоящих перед правосудием. Также подчеркнута необходимость работы адвоката без дискриминации и неправомерного вмешательства органов власти, без опасения возможности применения в отношении них каких-либо санкций или подвергаться давлению, когда они действуют в соответствии со своими профессиональными обязанностями.
Несмотря на эту правовую защищенность, приставы заглядывали в портфели пришедших в суд адвокатов, требовали выложить вещи и т.д. Поэтому, в 2016 году в федеральный закон об адвокатуре было внесено дополнение, в соответствии с которым адвокатам предоставили право беспрепятственного доступа в здания районных судов. То есть свободно, не встречая препятствий, как толкуют словари выражение «беспрепятственно».
Так и было в первое время после внесения поправок. Адвокаты предъявляли удостоверения и без помех проходили в суд. Затем это право стали сводить на нет. В итоге появились особо ретивые приставы, желающие возвыситься в собственных глазах, заглядывая в личные вещи адвокатов. Одним из таких сегодня является Евгений Бойков. В последнее время он несет службу на входе в здание, в котором расположены Московский и Заволжский районные суд Твери. И он же является частым административным ответчиком, поскольку вопрос о правомерности его действий еще не прошел все судебные инстанции. На очереди Второй кассационный суд общей юрисдикции и новые иски, пока свое слово не скажет последняя судебная инстанция.
Впрочем, Бойков виноват лишь в том, что его ретивость порождена желанием получить удовольствие от собственной значимости, которая на самом деле весьма эфемерна и говорит о его недалекости.
Существующая ситуация игнорирования прав адвокатов возникла после отъезда из Твери областного руководителя судебных приставов Смирнова и перехода власти к нынешнему начальнику управления Надежде Семеновой. Ее не видно и не слышно, когда речь заходит о прохождении в суды, например, работников прокуратуры без какой-либо записи, осмотра-досмотра, минуя очередь и вообще видом формы заменяя предъявление удостоверения. То, что у них в отличие от адвокатов отсутствует право беспрепятственного прохода, Семенову не смущает, а Бойков перед ними разве что не вытягивается в струнку и не молвит: "Чего изволите?". «Не может быть, чтобы прокурор не имел этого права»,- по старой привычке скажут многие. А вот и может. В законе о прокуратуре черным по белому прописаны органы и организации, в помещения которых прокурор вправе беспрепятственно входить. Суды в их числе не значатся, поскольку не являются объектами прокурорского надзора. Из этого, казалось бы простого примера поведения прокурора и отношения к нему приставов, высвечивается серьезная проблема адвокатского сообщества. Она заключается в том, что с порога суда демонстрируется верховенство обвинения над защитой. И таким образом легко и просто на нет сводится вера в равноправие и состязательность сторон, без которых суд перестает быть правосудием.
Нужно отметить, что позиция Семеновой не связана с требованиями московского начальства. Поэтому в других областях встречается иной подход к этому вопросу. Например, за последний год мне несколько раз довелось бывать в районных судах Ростова-на-Дону и Таганрога. Приставам в этих судах достаточно было по моему удостоверению убедиться в моем статусе, чтобы пропустить без вопросов, записи и требований выложить вещи. То есть беспрепятственно, как у нас проходят прокуроры, следователи и другие, власть имеющие. Или другой пример. Еще до внесения поправок в закон о предоставлении адвокатам права беспрепятственного доступа в здания судов руководитель управления судебных приставов одной из областей разослал указание, в котором отметил: "Прокуроры и адвокаты не являются посетителями судов, так как они в зданиях судов исполняют свои служебные обязанности и поэтому допускаются в здания судов вне очереди по отношению к остальным посетителям судов".
Не могу сказать, что адвокат не может подвергнуться досмотру. Только необходимость его досмотра, как отметил Конституционный Суд России, должна быть подтверждена указанием как на правовые, так и на фактические основания его проведения, а ход и результаты - письменно фиксироваться, с тем чтобы лицу, в отношении которого проводится личный досмотр, была обеспечена возможность судебной проверки законности и обоснованности соответствующих действий. В противном случае не исключается возможность возникновения объективных и субъективных помех в исполнении адвокатами своих профессиональных обязанностей.
Что считают приставы основанием для внимания к адвокатам? Рамка, видите ли, зазвенела! Но она так настроена, что реагирует даже на тонкую, как проволока, металлическую оправу очков в нагрудном кармане. Или на фольгу весом один-два грамма, в которую завернут шоколад. А существуют ли нормативы настройки этой рамки с учетом ее целевой направленности, правильно ли рамки настроены в тверских судах? Или они для того и стоят, чтобы только звенели, становясь поводом для требований о выворачивании карманов?
Такой подход Семеновой к организации работы оправдан, если задача в том, чтобы чем-то занять Бойкова и всех остальных приставов на входе в суды и создать видимость обеспечения безопасности. Или она думает, что адвокаты ходят с ножами или кастетами, да еще в суды? Между тем, при желании мимо приставов можно пронести даже огнестрельное оружие, как это было в феврале текущего года: подсудимый оказался с пистолетом и застрелился у всех на глазах в судебном заседании Чертановского районного суда г.Москвы. Да, всякое бывает. Но это не значит, что адвокаты, без которых не бывает правосудия и в отношении которых государством предусмотрены специальные гарантии, должны быть заложниками у Семеновой. И целый день на всех и на все звенящая рамка вряд ли является достаточным основанием, чтобы свести на нет норму федерального закона о праве адвоката на беспрепятственный доступ в суд. А насколько с этим законом и в целом с назначением адвоката увязываются необходимость записывать его в журнале посетителей, задавать ему вопрос о том, к кому он идет? Почему Семенова мерит одной меркой адвоката, право которого специально оговорено в законе и того, кто не удостоен такой законодательной чести?
Если она этого не понимает, то мне видится необходимость в нескольких судах одновременно организовать доказательства того, что ее забота о безопасности судов является профанацией.
Почему прокуроры беспрепятственно проходят в суды, почему их не касаются правила, применяемые ко всем посетителям, в том числе адвокатам? Отвечает ли такое их поведение требованиям Кодекса этики прокурорского работника и концепции воспитательной работы в системе прокуратуры РФ? Где совесть, ведь они же прекрасно осознают, почему для них существует зеленый свет?.
Много вопросов. И все они адресованы руководителю УФССП по Тверской области Надежде Семеновой и прокурору Тверской области Сергею Лежникову. Каждому в соответствии со своей компетенцией.
Адвокат Абдулла Экаев»
